Соликамские трудармейцы
Если вам кто-то скажет, что машина времени не существует, не верьте — она есть. Это наша память. Она может перенести нас в прошлое и помогает выстроить будущее. Так появляются мемориалы и памятники, которые не дают нам забыть горькие страницы нашей истории.
В Боровске на пересечении улиц Черняховского и Добролюбова установлен Памятник «Жертвам политических репрессий». Он выполнен в виде двух гранитных камней, обтянутых колючей проволокой. В одном месте проволока рвется. Это человеческие души, рвущиеся на свободу, души, оказавшиеся крепче и сильнее системы ГУЛАГа. «Хотелось бы всех поименно назвать, да список отняли и негде узнать…» — гласит надпись на постаменте.Мемориал создан по инициативе Эдвина Гриба, председателя соликамской организации российских немцев «Возрождение».
Что такое репрессии сегодня знают все. Люди исчезали бесследно. В Пермской области все было в точности наоборот: осенью 1941 года неизвестно откуда стали приходить эшелоны полуживых и полуодетых людей. Это были советские немцы, депортированные из мест проживания на Украине, в Крыму, Автономной Республике немцев Поволжья.
История и судьба советских немцев во время Великой Отечественной войны – тема, прежде замалчиваемая. Поселившиеся в конце 18 века по приглашению императрицы Екатерины Второй на юге России, немцы трудились не жалея сил. Поволжская республика была одной из самых богатых в Советском Союзе. Когда началась война с фашистской Германией, советские немцы были выселены из родных мест. Они еще не успели ни в чем провиниться, а наказание не заставило себя ждать.
28 августа 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». 28 августа и сегодня является днем национальной скорби для российских немцев, которых без объяснения причин одномоментно сорвали с обжитых мест. Их разлучили с близкими, отправили в дальние края – Сибирь, Казахстан, Урал. Из родных домов уходили под жалобный вой собак, мычание коров, плач детей… Что можно было унести с собой, кроме кое-какой одежды, да немного продуктов на дорогу? Никто не знал, что их ждет впереди.
Депортация проходила в большой спешке. «Когда был издан указ о выселении немцев из родных мест, только потому, что они немцы, то, по рассказам мамы, их объял неописуемый ужас. Стоял рев детей…Мужчин и женщин депортировали в разные районы. Если был грудной ребенок, то детей оставляли матери; в противном случае дети разлучались с родителями… На сборы было дано 24 часа» (из воспоминаний).
В Пермской области насчитывалось 40 тысяч переселенных немцев. Их называли «трудармейцы» — рабочая армия. В действительности они были узниками лагерей для принудительных работ. Лагеря были окружены заборами с колючей проволокой и вооруженной охраной. Трудармейцы работали на лесоповале, в шахтах Кизела, Гремячинска, строили в Соликамске завод «Урал» и ЦБК, Широковскую и Камскую ГЭС.
Страницы воспоминаний о физическом и моральном угнетении людей очень драматичны: «Прибыли мы в Соликамск в феврале в товарных вагонах. Морозы стояли суровые (за 40 градусов), даже в марте отмораживали носы. Сначала жили в брезентовых палатках, спали не раздеваясь, потом нас поселили в огромных грязных бараках вместе с уголовными заключенными…»
Некоторые местные жители встретили немцев не очень доброжелательно. «Идешь, бывало по улице, и если кто навстречу идет, то обходят нас стороной. Местные жители нас боялись, считали, что мы плохой народ. Бывали такие, которые говорили: «Немцы – фашисты». Но так было не везде. Люди были разные.
Воспоминания показывают, что годы войны стали для советских немцев настоящим испытанием. Сотни тысяч загубленных жизней, тысячи разрушенных семей и сознание того, что государство считает тебя врагом, «фашистом». Тысячи умерших от недоедания, холода, тяжелой работы. Ведь в большинстве своем это были люди, не приспособленные к тяжелому физическому труду. Тем не менее большинство из них, несмотря на нечеловеческие условия содержания, работали честно, старались, как могли помочь фронту.
В сентябре 1941 года в Соликамск начали прибывать эшелоны с немцами в возрасте от 14 до 60 лет. Им поручили строить пороховой завод, эвакуированный с Украины. На месте будущего завода стоял лес. Корчевали его, прокладывали тропки-дорожки, рыли траншеи для различного рода труб. Уже в августе 1942 года завод начал давать продукцию – порох. Этот завод – завод «Урал» работает до сих пор. Из 12 тысяч немцев, строивших завод, 7300 погибли от голода и тяжелых условий труда.
В Боровске было пять лагерей. В первом из них находились уголовники. Во втором и третьем были немцы. В четвертом «члены семей изменников Родины»: жены, у которых мужей расстреляли, и их дети. Много было жен военных. В пятом политзаключенные по 58-статье.
Все находились в одинаковых условиях, все работали. Каждое утро начиналось с команды строиться: « Шаг вправо, шаг влево считаются побегом – будем стрелять без предупреждения!» Каждый лагерь был огорожен колючей проволокой с вышками по углам и стрелками — охранниками.
Условия были ужасные. Случалось за сутки умирало 29 человек. Из воспоминаний Э. Гриба: «Вышли на работу, нас пересчитали, и, столько же человек должны были возвратиться назад. Если кого-то нет, то вся бригада будет мерзнуть, искать его. Из-за скудости питания у нас такая болезнь была – куриная слепота: ночью человек ничего не видел. Если кто-то в какую-нибудь яму провалился, так в ней и остался. Все ведь идут вперед, конвой подгоняет: «Скорей, скорей!» Зима, холодно… Потом идем обратно, ищем того человека до тех пор, пока не найдется. Очень многих находили уже мертвыми…» Кормили два раза в день: ложка каши, баланда и 250 граммов хлеба. На работу выходили в 6 часов утра и работали до 10 часов вечера.
В 1943 году в Соликамск привезли женщин-трудармеек взамен из выбывших из строя мужчин. Из воспоминаний: «Нас, девчонок 15-16 лет, полураздетых и голодных, мобилизовали в трудармию. Везли в телячьих вогонах с крепкими запорами. Путь назначения был Соликамск. Здесь нас уже ждали, отправили на лесоповал. Мы выполняли мужскую работу, валили лес для бумажного комбината, работали на сплаве, таскали бревна. Было очень тяжело, многие болели, умирали».
Из воспоминаний: « Большинство из нас, поволжских немцев, такого моря деревьев никогда н видели, навыков работы в лесу не было, тем страшнее для нас стал этот каторжный труд. Голодные, плохо одетые, мы несколько километров брели гуськом по глубокому снегу, и когда добрались до места, то уже были обессилены, а впереди – целый день работы. Сначала приходилось очищать снег вокруг дерева, чтобы определить, какой высоты оставить пень. Пилить дерево надо умеючи, чтобы оно упало в намеченное место и никого из соседнего звена не убило, волчком не завертелось и самих вальщиков не задело. Мы должны были работать на небольшом пятачке, который конвоиры лыжей очерчивали. Если по ошибке выйдешь за отмеченное место, получишь пулю за «попытку к бегству». Сваленные деревья утопали в снегу, и их надо было откопать. После начиналась рубка сучьев, разжигался костер, у которого можно было обогреться и немного отдохнуть. Работы много. А толку чуть-чуть. Чтобы полный паек – 759 граммов хлеба получить, нужно выдать на каждого лесоруба по 6 кубометров. Для этого надо работать все 11 часов, не разгибая спины, когда силам уже браться неоткуда, если еда с каждым днем становилась хуже. В конце 1942 года мы все окончательно обессилели, норму выполнить уже не мог никто, а после того, как хлебный
паек урезали до 699 граммов, то и до леса едва добирались. Все превратились в скелеты, многие умерли».
Трудармейцы работали на лесозаготовках, потом на СЦБК. Это были женщины, не имевшие детей младше трех лет. У нас в Соликамске есть матери, которые до сих пор не могут найти своих детей. Те попали в детдома, там им дали другие имена и фамилии. Бывало, что родители, наконец, находили детей, а они от них отказывались: «Ты — не моя мама».
Из воспоминаний: «Зимы 1944 – 1945 годов были особенно тяжелыми. Карточки не отоваривались, да и одежда износилась. Как-то комендант привез простреленные фуфайки и ватные брюки с фронта. Мы их перешили и носили. Нам было морально очень тяжело. Ведь мы были немцами. Мы постоянно испытывали голод. Получишь хлеб и не знаешь, то ли съесть его враз, то ли оставить хоть немного и съесть перед тем, как идти на работу».
Законы для репрессированных устанавливал ГУЛАГ, а в жизнь его проводили его работники, от них часто зависели положение и жизнь трудармейцев.
Из воспоминаний: «Дедушка вспоминал, как один раз они работали на Каме, и должны были откалывать примерзжие бревна ото льда и перетаскивать их на берег. Однажды дедушка не удержался на льду и упал в воду. Бригаде удалось вытащить его на берег, но стояли 40-градусные морозы, и он быстро замерз в мокрой одежде. Один из начальников дал ему талон, разрешающий пойти в котельную, чтобы согреться. Но нога была обморожена, поэтому дедушку отправили в церковь, где располагались медики. Врач сказал, что это не травма и что можно идти работать. Дедушка не согласился, тогда врач лишил его дневной порции еды. Через час в церковь приехал другой доктор. Когда он увидел дедушку, то сказал, что ему нельзя работать в таком состоянии, и велел вернуть паек. Этим добрым доктором был Вагнер, который впоследствии стал ректором Пермского медицинского института. А ведь все могло обернуться по-другому, если бы начальник не проявил сочувствие, если бы не приехал доктор Вагнер».
В конце 40-х – новый приток немцев на Урал: репатриация. Возвращение на родину советских немцев. Вывезенных в Германию и Польшу с оккупированных земель российских немцев после освобождения стали агитировать вернуться в СССР. А только вместо обжитых мест немцы оказались в лагерях спецпоселенцев. Всего в конце 40-х годов в нашей области проживало около 70-80 тысяч лиц немецкой национальности. Их охотно принимали на работу во всех областях промышленности и сельского хозяйства, репутация немцев как грамотных и добросовестных работников была безупречна. Местное население переняло от них самые разные навыки: в поддержании чистоты в помещении, в приготовлении пищи, в разведении огородов, которые на севере были развиты слабо и т. д.
После войны в 1946 году лагерный режим трудармейцам заменили спецпоселением. Спецпоселенцы не имели права выезда с мест проживания. Были созданы спецкомендатуры. Их сотрудники проводили внезапные проверки – на месте ли тот или иной спецпоселенец, не сбежал
ли? Немцы должны были ежемесячно отмечаться в комендатуре. За посещение соседнего села без разрешения коменданта давали 10 дней ареста. Стали давать разрешение жениться, при этом надо было сохранять свою фамилию.
В 1948 году вышел новый Указ – оставить спецпоселенцев навечно в местах обязательного поселения.
И только в 1956 году советских немцев освободили от спецпоселения. Им выдали паспорта, разрешали менять место жительства. Запрещали только возвращаться туда, где они жили до войны.
А в 1992 году немцы-трудармейцы удостоились чести быть награжденными медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.».
По материалам книги: «Немцы в Прикамье. ХХ век: Сборник документов и материалов в 2-х томах / Т. 2. Публицистика. Мы из трудармии. – Пермь: «Пушка», 2005. – с илл.